Обсуждаемые вопросы:

• В какие рынки стоит инвестировать?
• Что такое Emerging markets?
• Почему стоит инвестировать в неизвестность?
• Чем инвестирование в индивидуальные компании отличается от ETFs или mutual funds?
• Как обезопасить себя от падающей валюты иноземных рынков?
• Советы и рекомендации

Steve Gorelik, CFA
[email protected]
Firebird Management LLC
www.fbird.com

MoneyInside.ca – ваш подкаст о деньгах, экономике и личных финансах.
MoneyInside в iTunes
MoneyInside в YouTube

Оставить свои комментарии или задать вопросы вы всегда можете под этим выпуском или в группе «Финансы с Артемом» в MeWe — https://mewe.com/join/canfinanceinrussian

Книга “Inside Banking” — все вопросы и ответы о канадских финансах простым языком. Купить

Спасибо, что слушаете MoneyInside. Успехов в деньгах!

Транскрипт выпуска 129

Особенности инвестирования в акции, включая инвестиции в Emerging Markets

Emerging markets – риски и возможности

– Добрый день, слушатели подкаста MoneyInside – вашего подкаста о деньгах, экономике и личных финансах. В студии нахожусь я, Артем Бычков. Сегодня мы поговорим на довольно-таки интересную тему. Тема финансов для меня вообще интересна. Но тема инвестиций интересна особенно, потому что это одна из причин, почему люди подсоединяются к этому каналу и хотят узнать как можно больше: куда инвестировать, как инвестировать. Сегодня у нас в гостях очень интересный гость. Сегодня мы будем говорить на тему инвестирования. Но не просто инвестирования, а инвестирования в специфические рынки, включая emergent markets. Cтив, добрый день! Пожалуйста, представься и вкратце расскажи о себе: кто ты, чем ты занимаешься и где ты работаешь.

– Здравствуй, Артем! Большое спасибо за эту возможность. Меня зовут Стивен Горелик. Я работаю на компанию, которая называется Firebird Management. И эта компания, наверное, больше всего известна тем, что она инвестирует в Восточную Европу, в публичные рынки Восточной Европы, и этим уже занимается почти 27 лет.

– Окей. Интересно. Под Восточной Европой какие страны мы подразумеваем?

– В принципе, в Восточную Европу, если мы смотрим на наш потенциальный рынок, входит, насколько я помню, где-то 35 или 36 стран. Но из этих 36 стран мы инвестируем в 10 на данный момент: те, которые нам кажутся наиболее интересными с точки зрения возможностей и потенциальных возможностей. И также с точки зрения их развития, как страны, как экономики и как политически страны.

– Окей. Чем конкретно ты занимаешься в данном процессе?

– Я на компанию работаю уже почти 15 лет. И за это время я там попробовал разные шапки, начиная с аналитика. Я начал работать в компании сразу после бизнес-школы. Я начинал как аналитик на private equity side, где мы занимались инвестициями в частные компании. Но на данный момент у меня несколько разных направлений работы. Я – head of resource department, где у нас 5 человек занимается инвестиционной деятельностью, я этим заведую. И также я портфельный управляющий, помогаю двум партнерам, которые начали эту компанию 27 лет назад. Мы вместе с ними управляем портфелем и принимаем решения.

– Окей. Тогда вопрос: почему вообще стоит инвестировать в данные рынки? То есть, инвестировать стоит. Но в целом, почему эта отрасль, например, интересна слушателям, интересна инвесторам? Почему не инвестировали, пример, в Америку, или в Канаду, или рынки, которые мы знаем? Зачем брать особые риски?

– Мне кажется, что этот вопрос – почему не делать то, а делать то – мне кажется, что инвестировать надо и туда, и туда. Но очень многие инвесторы – у них есть, как называется, home field buyers. Эти люди инвестируют в то, что они знают хорошо. Если посмотреть на людей, которые живут в Америке, я не знаю, я думаю, что в Канаде похоже, большинство из них инвестируют в американские рынки. Несмотря на то, что если смотреть на глобальную экономику, то американская экономика – это не 50% глобальной экономики и даже не 20%. Но у людей довольно-таки часто больше, чем 50% их инвестиций – в американскую экономику. И получается, что концентрация инвестиций идет с определенными возможностями и рисками. И поэтому имеет смысл смотреть на другие страны, на другие возможности.

– Окей. Какие в данном случае есть риски?

– Где?

– В emerging markets. Какие риски вы видите основные?

– В emerging markets очень много рисков. Мы, в основном, если мы смотрим, например, на те страны, на которые мы смотрим, в них плюсы – это что у тебя, скорее всего, экономика растет быстрее, чем мы видим в Западной Европе или в Америке. Что плюс. А минус – то, что есть определенная волатильность с этим. Потому что экономика растет, конечно, быстрее, но она, может быть, больше зависит от ресурсов. У них более волатильные валюты. И если мы инвестируем, например, в Россию, или в Грузию, или в Казахстан, то мы инвестируем в рубли, или в тенге, или в лари. А наши инвесторы, которые либо американские, либо западные инвесторы, все-таки тратят деньги в долларах. Поэтому мы должны смотреть также на вот эту разницу в валютах. И на какие возвраты идут именно в долларах, а не только в валютах. Плюс есть, когда мы говорим о рисках. О рисках можно говорить довольно-таки долго. Есть политические риски, есть экономические риски. Это страны, которые довольно-таки часто более молодые. Если смотреть на такую страну, как Россия, и вообще, в принципе постсоветское пространство, то это страны, в которых капитализм работает, начиная с 1989 года. Это сколько? Это 30 лет. А если мы смотрим на такие страны, как Америка, или Англия, или Германия, мы говорим о столетиях, о компаниях, которые столетиями работают при капитализме. И за это время люди чему-то научились. В России мы видим, за мои 15 лет я вижу – просто день и ночь. То, что было 15 лет назад и то, как компании себя ведут сейчас – это огромный прогресс. Но также им все еще есть, куда расти.

Инвестиции в российские компании

– Окей. Тогда вопрос у меня по поводу политических рисков, поскольку мы заговорили по поводу России. Многие слушатели очень не любят Россию и то, что там происходит, очень недовольны. Есть, наоборот, большие любители России. И соответственно, вопрос к тебе. Предположим, приходит инвестор и говорит: я терпеть ненавижу Россию, а зачем я буду туда инвестировать деньги?

– Это очень правильный вопрос. И мы, в принципе, нейтрально, у нас нет ни позитивных, ни негативных мнений. С точки зрения того, как мы инвестируем, мы пытаемся не вовлекать наши личные пристрастия либо в ту, либо в другую сторону. Но из того, что мы видим в рынках, и это отчасти возвращаясь к тому, почему мы инвестируем в 10 стран из 30 в Восточной Европе, мы видели определенные закономерности. В нашем опыте: можно зарабатывать деньги в некоррумпированных демократиях, можно зарабатывать деньги в коррумпированных автократиях. Но очень сложно зарабатывать деньги в коррумпированной демократии. И если мы смотрим на такую страну, как Россия, наверное, она все-таки попадает во вторую категорию. Это страна, в которой один и тот же человек уже 20 лет у власти. Это страна с определенными правилами, которые люди знают и исходя из которых они себя ведут. В то же самое время это огромный рынок: 120 миллионов человек. Это довольно-таки небедная страна по меркам и Восточной Европы, и emerging markets вообще. И более того, возвращаясь к тому, что качество компаний улучшилось за последние 15 лет, там действительно огромные изменения, и сейчас мы видим компании, которые выходят оттуда, которые не просто хорошие по российским меркам, а которой хорошие по мировым меркам. Просто замечательные, очень качественные компании, которые правильно себя ведут, правильно инвестируют, правильно растут, правильно зарабатывают деньги. И этих компаний становится все больше и больше.

– Это американские или европейские компании, которые пришли на российский рынок? Или это компании, которые начали в России, и они просто расширяются?

– Нет, это именно российские компании. Это прибалтийские компании, которые начинали в Прибалтике. В Казахстане свои компании есть очень качественные. В Румынии свои компании очень качественные. Мы, в основном, инвестируем в компании, которые именно выросли там. Их акции могут торговаться в Америке. Одна из наших больших инвестиций – это компания Яндекс, которая именно российская компания. Она начиналась в России. Это российская версия Google, в принципе. Плюс Uber, плюс много чего, других вещей. Ну, это российская компания, но торгуется она в Нью-Йорке.

– ADR, то бишь?

– Нет, она не ADR, кажется. Она, кажется, обычная. Хотя я не уверен на 100%.

– Хорошо. Вопрос насчет, раз я уже затронул вопрос рисков, насколько изменение правил законодательства могут повлиять на решение? И также насколько это может изменить всю ситуацию? Предположим, завтра приходит новый президент или какое-то там изменение в законодательстве, изменения в налогах. Насколько вы боитесь, что такие подобные изменения могут повлиять на ваше решение инвестировать или не инвестировать в ту же самую Россию?

– Мы за этим следим. Мы этого не боимся. Есть разные страны. Страны, в которых коррумпированная демократия, там каждый раз, когда меняется власть, то те люди, которые приходят к власти, к сожалению, занимаются тем, чтобы пытаться прибрать как можно больше себе, а не пытаться растить экономику. А в таких местах, как Россия или тот же самый Казахстан, где, в принципе, одни и те же люди у власти уже давно, из того, что мы видим, у них свод законов действует. Все по этим законам себя ведут. У нас были случаи, где нам приходилось судиться с российскими компаниями по каким-то техническим причинам. И мы спокойно идем и можем судиться и в Нижнем Новгороде, и в Москве. Если у нас действительно очень четкий кейс, то мы вполне комфортабельно себя чувствуем.

– Окей. И вот ты затронул вопрос, что вы судились. Какие были результаты? Я понимаю, что они не всегда должны быть положительными в вашу сторону. У вас не было ощущения, что вас пытаются обмануть? Или поскольку вы не российская контора, всегда это вывести таким образом?

– Нет, мы идем судиться, когда очень четко понятно, что мы правы. Есть ситуации, когда не совсем понятно, что происходит. И там мы понимаем, насколько наши шансы реалистичны или нет. Но такая у нас была одна ситуация, где компания, одна из наших маленьких, более странных инвестиций решила заплатить дивиденды только контрольному акционеру, а не всем остальным. И мы пошли в локальный суд и показали: нам должны деньги. И локальный суд, несмотря на то, что это самый большой работодатель был в том городе, сказал: да, вам должны деньги, совершенно без проблем. Потому что это было очень сложно оспорить.

– Окей. Ну то есть, нет такого: я читал про Китай, что если кто-то судится в Китае, и это иностранная компания судится с китайской, то шансов выиграть просто вообще никаких.

– Я про Китай не знаю. Но, опять же, если мы говорим о России и о правах миноритарных акционеров, мы понимаем, что мы миноритарные акционеры чаще всего в компаниях. А если смотреть на свод законов, защищающих права миноритарных акционеров в России, в Казахстане, то они одни из лучших в мире.

– Даже так?

– Да. Может быть, если мы говорим о letter of the law, если вот именно читать свод. Как они имплементируются – это уже другой вопрос.

– Да, понятно.

– Не всегда идеально, скажем так. Но если смотреть по закону те защиты, что у нас есть, которыми мы пользуемся, то они очень хорошие. Намного лучше, чем в других странах.

– Окей. Вопрос: вот ты сказал по поводу акционеров. Это имеются в виду компании, которые торгуются на бирже, или это какие-то частные маленькие компании, куда вы инвестируете деньги?

– Большинство наших инвестиций – это компании, которые торгуются на бирже. Это может быть московская биржа, это может быть румынская биржа, таллиннская биржа, лондонская, нью-йоркская, о которой я уже говорил. Это большинство компании, в которых любой человек может открыть счет. И пойти и купить акции этой компании.

– Окей. Для слушателей, я знаю ответ на этот вопрос, но тем не менее, для слушателей: для чего компания, предположим, которая работает в России, будет торговаться на иностранной бирже?

– Мне кажется, что с их точки зрения есть пара причин. Наверное, главное – потому что они хотят привлечь к себе чуть-чуть другой контингент инвесторов. Не только локальных инвесторов, которых до последнего времени в России было очень мало. Но если мы говорим о компании, какой-нибудь более инновационной компании, которых довольно-таки много на американской бирже, если мы, опять же, возьмем тот же самый Яндекс – то, наверное, идея того, что инвесторы, которые знают Google или китайский Baidu, который здесь тоже в Америке торговался, они могут понять, что такое Яндекс и как-то более правильно его оценить. Это, наверное, одна причина. Другая причина: то, что для хороших качественных компаний интернациональные акционеры – это тоже как бы чуть-чуть форма защиты.

– Окей. От правительства и от изменений в законодательстве. Понятно. Что придет новый товарищ и будет грести под себя. Понятно.

– Это не такой большой риск, как кажется. Очень многие наши разговоры и с коллегами, и с любыми людьми, которые смотрят на этот рынок, может быть, в первый раз, у них, в основном, такие вопросы: откуда вы знаете, что ваши акции – действительно ваши акции, или что у вас никто ничего не заберет. Мы, конечно же, о таких вещах думаем. Но это намного меньший риск, чем кажется, если смотреть по новостям.

Причины работать с профессионалами

– Но я подозреваю, что это также очень серьезный вопрос, какие страны, о каких странах идет речь. В некоторых странах даже вопрос не возникает: завтра кто-нибудь придет, заберет все и «спасибо, до свидания». Если мы говорим про определенные рынки, например, Россия или Казахстан, вполне может быть, что там такого не будет. Я также замечу, что когда речь идет об инвестировании, надо разделять свои политические взгляды и взгляды на экономику. Это две разные вещи. Мы можем любить или не любить Путина. Неважно, какие чувства мы будем испытывать к Политбюро. Но тем не менее, если люди производят, создают и зарабатывают деньги, то почему бы в этом не участвовать. Я смотрю на это с этой точки зрения. Все мы говорим на русском – те, кто слушают эти подкасты и видео. И соответственно, все мы имеем какое-то отношение к бывшему Советскому Союзу. Чувства о политике надо оставить в стороне и смотреть на то, можем ли мы зарабатывать деньги или нет. И также, насколько это компания, которая производит, этичная, делает ли она нормальный продукт, который нас устраивает. Окей. Теперь у меня вопрос по поводу пассивного инвестирования. Сейчас много инвесторов, которые не заинтересованы платить большие fees. И соответственно, вопрос, который возникает у многих: зачем я буду кому-то давать деньги и платить большие MER fees или какие-то performance fees. Лучше я проинвестирую в индекс, в ту же самую Россию и буду зарабатывать свои пассивные что-то. Что у тебя есть сказать? Как ты можешь защитить свою индустрию, свою, скажем так, компанию и сравнить ее с пассивным инвестированием?

– Если мы говорим об инвестициях в emerging markets и Восточной Европы конкретно, то нашу индустрию защитить намного проще, чем если бы мы говорили об инвестициях в developed markets. Если мы смотрим на индексы, которые существуют, то большинство компаний в этих индексах – это, скорее всего, самые большие компании, которые торгуются в Восточной Европе. Но не всегда самые интересные. И один из примеров компаний, у которой довольно-таки большая часть индекса всегда была, но для нас она никогда, ну не то, что никогда, но довольно давно уже не была большой инвестицией – это компания «Газпром» в России. Это компания, у которой, может быть, действительно замечательные ресурсы. Она действительно может зарабатывать большие деньги. Но эти деньги она зарабатывает, нам кажется, не на пользу всех акционеров, включая миноритарных акционеров, а она работает на пользу государства.

– Или даже, скорее, может быть, на пользу конкретных людей в государстве.

– Ну окей. Я про это говорить не буду. Но я скажу так, что нам не кажется, что эта компания работает на пользу всех миноритарных акционеров поровну. И таких компаний довольно-таки много в Восточной Европе. И они довольно-таки большая часть индекса. Поэтому, когда мы смотрим компании, в которые мы инвестируем, это часто не компании, как «Газпром», а это частные компании. Это компании, которые работают в интересных растущих секторах, которые могут быть в индексе, но, скорее всего, они маленькая часть индекса. Потому что это компании поменьше, у которых больше есть возможности на рост отсюда. Или это компания, которой нет в индексе вообще. Поэтому нам очень нравится сравнивать себя с индексами, которые есть Восточной Европе. Потому что они, во-первых, не такие и дешевые. Если, насколько я понимаю, когда я последний раз на них смотрел, даже самый дешевый индекс, что я нашел, стоил все равно 0,7%. И как Vanguard, который уже сейчас приближен к нулю. Стремительно приближается к нулю. А там все равно платишь 0,7%, что не так мало. И качество компаний, которые в индексе: там есть хорошие компании, но довольно-таки большая часть индекса – компании, которые нам кажутся не очень интересными инвестициями.

– Также у меня вопрос – и ответ на этот вопрос я не знаю, даже не представляю: как выплачиваемые дивиденды, например, в индексе отличаются от того, как компании платят вам, с точки зрения налогообложения? Подозреваю, что если компания в индексе, она платит такие же дивиденды и вам, и индексу. Но есть ли у вас какая-то другая структура, которая может, предположим, помочь уменьшить налоги акционеру, если он инвестирует с вами?

– Про индекс я говорить не буду, так как я вот такие нюансы не знаю. А у нас, действительно, мы построили наши структуры, которые были бы оптимальны для налогообложения для всех наших инвесторов. У нас есть инвесторы из Америки, у нас есть инвесторы из Европы, из Азии. И в принципе, у нас структура фонда, которая позволяет каждому из этих инвесторов платить свои налоги в своей стране, не облагаясь случайными налогами, которые бы пришли из какой-то другой страны.

– Окей.

– И также мы инвестируем в страны Восточной Европы через структуры, которые нам помогают в странах, где есть налоговые договоренности между странами, которые также помогают инвесторам, которые не должны быть обложены налогом. Где налоги не должны платиться, мы просто их не платим. Делает ли то же самое индекс или нет – я не знаю. Плюс еще один нюанс: так как мы в наших фондах самые большие инвесторы сами, то есть большая вероятность, что если ты инвестируешь в long term или short term – вот если я, как американский гражданин, плачу намного больше налогов на short-term games. На заработки, которые, бывает, держались меньше года. И поэтому мы очень за этим следим. И, в принципе, наш средний срок – то, что мы держим, бумаги, акции, что мы держим, часть компании, что мы держим – он больше семи лет. И поэтому у нас довольно-таки эффективно с точки зрения налогообложения. Что делается в индексе, я, честно говоря, не знаю.

– Окей. У меня в индексе вопрос был больше: не насколько там налоговая структура. А я подозреваю, что там заплатили дивиденды – вот что хотите, то и делайте с этими дивидендами. Там на эту тему обычно никто не парится. Поэтому и fee там относительно небольшие. Потому что вот вам дали дивиденды, вот теперь разбирайтесь с налогами сами. Обычно структура такая. Я не буду говорить за все индексы, но из того, что я изучал, там никто сильно этим не заморачивается. Окей. Вопрос тогда: насколько сильно отличается, если, предположим, я хочу купить Яндекс или какую-то другую компанию. Я разделю вопрос на две части. Я хочу купить какую-то компанию, которая торгуется на американской бирже, российская компания, предположим. И я хочу купить какую-то компанию, которая торгуется на российской бирже. Я открываю счет у российского брокера. Насколько этот процесс будет отличаться, предположим, у вас или если я сам это буду делать? Или это будет такой же процесс: вы просто открываете от лица инвесторов счет и торгуете? Будут ли там какие-то другие fees, какие-то лучшие deals, если вы это делаете сами по сравнению с тем, если я это делаю.

– Учитывая то, что у нас довольно-таки долгие, хорошие отношения с брокерами, и мы довольно-таки большой фонд по восточноевропейским стандартам, то те fees, что мы платим нашим брокерам, наверное, ниже, чем если бы я, Стивен Горелик, пошел открывать свой счет и пытался торговать где-то бумаги. Еще у нас замечательные люди, которые работают в operation department и у которых очень хороший опыт. Много интересных ситуаций, в которых они участвовали. В плане того, например, в России открыть счет – это одно, а открыть счет в Казахстане – это чуть-чуть другое. И у них есть правильный опыт и правильно знают, как заполнять бумаги. И в этом смысле это уже все прошли. А если это начинать сначала и особенно сейчас, когда банки – такое чувство, что им не нравятся новые клиенты. И они их наоборот – пытаются найти разные причины, чтобы их выгнать. Из-за таких вещей, как know your customer – KYC rules. То это становится сделать все сложнее и сложнее. У нас счета открыты для фондов. И наши инвесторы инвестируют в фонды. Так что, если кто-то у нас инвестирует, то у них нет своих – это не отдельное портфолио, где человек знает, что у них свои акции этой компании, свои акции этой компании, свой счет в каждой стране. Они просто инвестируют в наш фонд.

– Окей. Ну, то есть, грубо – это не mutual fund, но представление – как mutual fund. Берем кучу денег, складываем и инвестируем в разные инвестиции. И вам принадлежит часть этих инвестиций.

– Правильно, да. Наши инвесторы принимают решение инвестировать в наш фонд или нет. Это у них единственное решение.

Доходность дешевых рынков

– Окей. Мы поговорили по поводу рисков. Давай теперь поговорим по поводу: что можно ожидать от инвестиций в плане доходности в иностранной компании в Россию, Казахстан или в какие-то другие страны. Предположим вопрос встает: зачем мне инвестировать в emerging market, если я могу купить акции Tesla, и из года в год у меня будет десятикратный прирост? Что у тебя есть сказать?

– Ну, с Tesla нам меряться, конечно, очень сложно. И, наверное, даже об этом не буду говорить. Но когда мы смотрим на потенциальные инвестиции в странах Восточной Европы, зависит от того, насколько развита эта страна, мы смотрим, чтобы возврат на инвестиции был от 15% до 25% в год по нашим расчетам. В принципе, за 27 лет, что мы занимаемся, в этом диапазоне результаты получались.

– Вот эта вот доходность, ты говоришь, это прирост капитала или это дивиденды? Или это суммарный доход?

– Прирост капитала. Одна из вещей довольно-таки интересных в плане, чем наш регион интересен – это то, что сейчас компании действительно платят очень хорошие дивиденды. Если мы смотрим на дивиденды, dividend yield s&p в Америке, то, насколько я помню, он сейчас меньше 2%. А если мы смотрим на dividend yield русского рынка, или румынского рынка, или эстонского рынка, то он, кажется, 5% плюс.

– Значительная разница.

– Значительная разница. Где наши рынки всегда были дешевые, но сейчас они дешевые и доходные. Потому что, если смотреть на одну из вещей – на то, как смотрят на рынки, то это price earnings ratio. Это та цена, по которой компании торгуются по сравнению с тем, что они зарабатывают. И с индексом то же самое. Если мы смотрим в 2005 году, когда Россия торговалась по price earnings ratio 6, что очень низкий показатель. Dividend yield был 1%. Компании зарабатывали деньги, но что с этими деньгами происходило, было не совсем понятно. Сейчас мы в рынке, где Россия торгуется, кажется, по multiple 7.

– Не намного выше.

– S&P 500, кажется, 19-20. Здесь довольно-таки большая разница. Но дивиденд вырос, он сейчас процентов 6. И поэтому это тоже стало намного интереснее.

– Ну конечно. Я спрошу твое личное мнение, не мнение компании, я хочу это подчеркнуть, что это Стив сейчас будет говорить от себя, если он согласится ответить на этот вопрос. Предположим, из всех стран, куда ты инвестируешь, которые ты знаешь, какую страну ты бы выбрал для инвестиций – number 1?

– Это очень сложно – ответить на этот вопрос. Потому что мы смотрим отчасти на наш регион, исходя из понятия диверсификации рисков тоже. Мы инвестируем – есть замечательные возможности в таких странах, как Россия и Казахстан, но это страны, которые, наверное, не очень быстро растут. Там могут быть быстрорастущие компании, но это страны, которые небыстро растут. Если мы смотрим на такую страну, как Грузия, то это быстрорастущая страна. Это страна, которая растет 5% в год, в нормальный год. Но количество разных компаний, в которых можно там инвестировать –раз, два и обчелся. Там есть у нас несколько инвестиций. Действительно, очень хорошие, качественные компании. Но их, может быть, две или три в стране, в которой мы можем инвестировать. Они не очень большие. Мы говорим о стране в 4,5 миллиона человек по сравнению со страной 120 миллионов человек, как Россия. Это большая разница. Но там есть свои возможности. Если мы смотрим на Румынию, это страна – член Евросоюза. У нее абсолютно другие возможности. И наша стратегия исходит из того, что мы смотрим на Восточную Европу, у нас концентрация на Восточной Европе, но в самой Восточной Европе у нас нет любимых стран, любимых компаний. У нас есть любимые регионы.

– Ну то есть, мы просто смотрим на конкретную компанию, и если она подходит под наши критерии, мы туда инвестируем часть денег. Где она находится – не суть важно. Главное, чтобы риски были там специфические, доходность та, которую мы ожидаем. И если это поменяется, то, соответственно, все это продаем, уходим.

– Да, мы можем решить, что мы не инвестируем в определенную страну из-за макроэкономики. Либо политические риски, либо экономические риски. К примеру, Турция – очень интересная страна с кучей качественных компаний. Но на данный момент мы видим довольно-таки большие риски в их экономике. И несмотря на то, какую хорошую дешевую компанию мы бы там ни нашли, скорее всего, мы в нее инвестировать не будем.

– И риски: про какой риск в данном случае ты говоришь – политический риск, что, может быть, там перевороты, и вся экономика просто изменит свое русло?

– Мы больше волнуемся не про политические риски там, а именно экономические риски. Турция, и есть еще другие страны в мире, это страны, которые, в принципе, все еще зависят от того, чтобы пришли заграничные деньги в экономику. Их экономика сама не генерирует достаточно денег для того, чтобы поддерживать себя. И тот рост, что там сейчас есть, и последние 15-20 лет шел, он идет с помощью западных инвесторов. Мы видели, что с этим получается, когда вдруг эти все риски выходят. В 2007-2008 году это был очень болезненный процесс в тех странах, в которые мы инвестируем. Если мы смотрим на Прибалтику, в которой замечательные страны для инвестиций, но в 2008 году их экономика упала на 15%. Потому что до этого эта экономика поддерживалась деньгами, которые шли из западных банков в их филиалы, которые в Таллинне или в Вильнюсе. Деньги шли из-за границы. И вдруг у этих банков свои проблемы начались в Швеции или в Италии. И они вместо того, чтобы продолжать давать деньги, их начали забирать. Это был очень болезненный процесс для экономики. С тех пор те страны, в которые мы инвестируем, вот это все поправили. Турция, у которой были те же самые проблемы тогда, как только деньги начали возвращаться, они сказали: нет, ну, мы будем продолжать все, как было. И мы, как долгосрочные инвесторы – нам кажется это довольно-таки опасно, поэтому мы смотрим на возможности в других странах.

Как выбрать, куда инвестировать

– Окей. Хорошо. Какие советы ты можешь дать людям, когда они хотят инвестировать в какие-то компании? Например, смотреть на дивиденды, или смотреть на менеджмент, или смотреть на политический риск, или какой продукт компании производят? Вот когда ты инвестируешь, как ты рассматриваешь эти процессы в определенной компании?

– Мы в любой компании смотрим на то, как наша одна акция, что мы владеем, это определенная часть компании. Это не просто бумажка, это часть компании, которая нам дает определенные права. Мы смотрим, как компания зарабатывает деньги. Но также очень важно, как они тратят деньги. И согласны ли мы с тем, как они тратят деньги. Какие у них идут возвраты на инвестиции. И если нам кажется, что компания с деньгами себя ведет точно так же, как вели бы мы сами, тогда нам кажется, что это интересная компания. Другим я не буду давать советы. Есть много разных методов инвестиций, которые более технические, менее технические. Но мы знаем, что работает для нас. И я уверен, что очень многие из твоих слушателей – это люди, которые построили свои бизнесы, и понимают, что такое бизнес, который зарабатывает деньги. И понимают решение, как эти деньги тратить.

– Ну да, если директору платят все, что зарабатываем, а всем остальным ничего не достается, это, наверное, не самое лучшее.

– Да. И вот как строить бизнес, который будет завтра процветать, или как строить бизнес, который, наверное, работает как-то по-другому. И мы делаем то же самое. И мы инвестируем в те компании, которые нам кажется правильно инвестировать деньги.

– Окей. Поскольку вы инвестируете в разные страны, насколько языковой барьер важен? Предположим, вы пришли в Румынию – у вас должны же быть люди, которые разбираются в румынском.

– Я бы сказал так, что языковой барьер на данный момент менее важен, чем он был 15 лет назад. Когда я начал работать, одно из моих competitive advantages – преимущество было то, что я мог взять финансовые statements, которые сделаны по русским стандартам, 200 страниц непонятно чего, прочитать и найти правильную информацию. Сейчас те же самые компании – их результаты выходят в нормальных IFRS стандартах. Это тот же самый стандарт, как мы бы увидели, если бы это была британская компания или германская компания. Очень часто большинство этой информации идет на английском. И можно спокойно все прочитать и понять точно так же, как если бы это был человек, который совершенно не говорил по-русски. А в Румынии и Болгарии у нас нет никакого языкового преимущества. Если мы находим какую-то информацию на румынском языке, мы используем Google Translate.

– Настолько просто.

– Ну да. Который тоже с каждым годом становится все лучше и лучше. И наверное, может быть, люди, которые говорят по-румынски, у них есть какие-то преимущества перед нами. Но учитывая, что мы на этот рынок уже смотрим 20 лет и знаем там людей, знаем игроков, то мы себя там чувствуем довольно-таки комфортабельно.

– Отлично. Интересно, по поводу Google Translate я даже не догадывался. Вопрос тогда по поводу валют: насколько волатильность валют важна в принятии решений.

– Она важна, и ее главное учитывать, нам кажется. Даже если смотреть на такую валюту, как рубль, в любой год он может подняться, может опуститься. Но мы смотрим на это, исходя из того, что, если смотреть на рубль с 2000 года по 2020 год, то по отношению к американскому доллару он теряет в среднем 4% в год. И вот мы на это смотрим: у нас вот такой встречный ветер. Если мы инвестируем в русскую компанию, то мы принимаем во внимание то, что их результаты в рублях – в долларах будет на 4% в год меньше расти. И если мы все равно, исходя из этого, можем принять позитивное решение, тогда мы его принимаем. Мы волатильность эту учитываем, но никак не пытаемся ее хеджировать или что-то в этом роде.

– Окей. Просто мы знаем о ней, мы понимаем, что она может быть больше-меньше, плюс-минус.

– Но в то же самое время, если мы смотрим на Прибалтику, то это страны, в которых валюта – евро. Так что, как будет относиться евро к доллару, то это уже больше зависит от Германии и Франции, поэтому такие вот истории. Поэтому мы знаем наши компании, мы знаем, как зарабатывают они деньги, а валюта – это уже не к нам.

– Окей. В какой момент вы предпочитаете продавать инвестиции, когда принимаете такое решение?

– Это хороший вопрос. Мы предпочитаем не продавать инвестиции, мы предпочитаем их держать. Если компания продолжает расти из года в год, продолжает зарабатывать, то мы предпочитаем эти вещи держать. У нас есть инвестиции в портфеле, которые мы уже держим больше 25 лет. Потому что это компании, которые качественно растут из года в год. Если в компании изменилось что-то в плане того, как они принимают решения. Действительно, есть пример: у нас была одна литовская компания, у которой был очень интересный хороший бизнес, связанный с тем, что нефтехранилища были в Литве. Нормальный хороший бизнес, они принимали правильные решения, и потом в какой-то момент они решили потратить деньги на что-то неизвестное, непонятное, никак не относящееся к этому бизнесу. Тогда мы ее продали. Потому что мы, опять же, возвращаясь к тому, что я говорил, если мы не приняли то же самое решение сами или не понимаем, откуда это решение растет, то мы с ними не согласны и показываем это тем, что мы продаем наши акции.

– Ну, то есть, возникает недоверие, недоверие ведет за собой продажу.

– Я не знаю, хорошо это или плохо, но у нас не было такого случая, что компания вырастает до какого-то непонятного уровня, что просто ну нельзя комфортабельно себя чувствовать – почему ты владеешь этой компанией по этой цене.

– Окей. Ну, то есть, у вас нет пузырей, скажем так. Нет компаний, которые превращались в пузыри.

– Кажется, нет. Время покажет, но, кажется, нет.

– Ну, неизвестно, хорошо это или плохо. Иногда хочется, чтобы оно выросло в 100 раз. Но с другой стороны, думаешь: ну, выросло в 100 раз, теперь надо продавать, платить сумасшедшие налоги.

– Вот да, это довольно-таки важная заметка. Я недавно читал статью. Я очень интересуюсь и довольно-таки много делаю в американских рынках. И есть один из героев, за которым я следил всегда. То, чем мы занимаемся, занимается фонд, называется fundamental investing, value investing. И человек, который начинал эту дисциплину, Ben Graham – у него было много разных инвестиций, он очень успешный инвестор. Но он заработал больше всего денег, больше, чем на всем остальном, на своей одной инвестиции, которая была очень успешная и которую он просто никогда не продавал. И это очень важный урок. Потому что, если у тебя есть хорошая инвестиция, которая продолжает расти, и я делаю все правильно, то ты ее можешь продать, потому что тебе кажется, что она выросла и сейчас чуть-чуть дорогая. Но ты потом ее не купишь назад. Потому что – ну, я уже ее продал, она сейчас на 20% выше, я покупать ее не буду. Это, наверное, одна из самых больших ошибок, которые люди делают. И мы тоже. Очень сложно возвращаться назад в компанию, которая от тебя убегает.

Американский рынок инвестиций

– Да, которая стоит дороже. Я думаю, последний, наверное, вопрос. Ты затронул тему американских инвестиций. Я знаю, что вы также присутствуете на американских рынках. Какие у тебя есть, скажем так, рекомендации, советы? Или как вы ведете бизнес – немного по-другому относительно, может быть, того же ETF? Какие у вас advantages на американском рынке?

– Я бы сказал так, что, наверное, первый совет для людей, которые думают, быть в рынке или нет, мне кажется, что в рынке надо быть. Несмотря на то, на каком он уровне сейчас. Может быть, действительно акции выросли много в последние два года. Но для людей, у которых долгосрочный инвестиционный горизонт: во-первых, деньги, которые вкладываются в рынки, это должны быть деньги, которые, скорее всего, тебе не нужны следующие 5-10 лет. А если смотреть на десятилетний горизонт, тогда возврат от инвестиций в американский рынок все равно будет позитивным. И скорее всего, более позитивный, чем от того кеша, который сейчас лежит у тебя в банке и зарабатывает 0%, когда инфляция 2%. Поэтому инвестировать в рынки надо. Это должен быть определенный процент, зависит от возраста, но должен быть определенный процент. И это должны быть долгосрочные инвестиции, которые люди не должны трогать до пенсии. И наверное, я знаю, мы чуть-чуть говорили про индекс фонды – если нет людей, которым ты доверяешь и у которых определенная стратегия, то инвестировать в индекс фонды в американский рынок правильно. Это намного более правильно, чем инвестировать в какой-то непонятный mutual fund, потому что он дешевле. И чаще всего, что еще хорошее в индекс фондах в Америке – то, что они совершенно рационально, без всяких мыслей, просто себя вкладывают в новые компании растущие. А для человека, если мы говорим о такой компании, как Amazon, то у очень многих людей есть мнение, дешевая она или дорогая. А у индекс фонда этого мнения нет. Это компания, которая включена фонд, когда она дорастает до определенного размера. И есть таких очень много случаев, в которых через 10 лет ты понимаешь, что эта компания была очень недешевая. И индекс фонде она будет. А менеджер, который принимает решение отдельно, может быть, решит, что нет, эта компания убежала, нет, я не могу ее купить по этой цене. Там нет эмоций. Как мы инвестируем в американский рынок? Мы инвестируем точно так же, как мы инвестируем в восточноевропейский рынок. Мы смотрим на то, как компании зарабатывают деньги, и на то, как они тратят. И наш метод: нам кажется, что мы покупаем компанию, которая более качественная, которая зарабатывает в среднем больше денег, чем средняя компания в индексе. И эти деньги лучше инвестируются. Поэтому в плане долгосрочной перспективы нам кажется, что то, как мы инвестируем в американский рынок, то это должен быть возврат, который должен быть лучше, чем рынок.

– Окей. Я сказал, что это будет последний вопрос, тем не менее, у меня возник еще один вопрос. Не знаю, насколько подробно ты захочешь ответить на него. Твое мнение по поводу облигаций: инвестируете ли вы в облигации и имеете ли вообще какое-то отношение к этому?

– Мы в облигации не инвестируем, поэтому я сравнение давать не буду. Потому что, мне кажется, оно твоим слушателям будет не очень интересно.

– Окей. Понятно. Ну, ответ был короткий. Хорошо. Теперь у меня вопрос, относящийся к компании: каких клиентов вы ищете, каких клиентов вы принимаете, какие минимумы и так далее?

– Наш фонд – это hedge-фонд, который находится в Нью-Йорке, но это фонд на Канарских островах. И поэтому наши инвесторы должны быть – это технический термин – accredited and qualified. И если кому-то интересно, то мы всегда готовы поговорить. И наши минимумы, насколько я понимаю, это минимальные инвестиции – это 100 тысяч долларов.

– Американских?

– Американских.

– Но также вы принимаете и канадских инвесторов?

– Мы принимаем канадских инвесторов. У нас, как я уже говорил, инвесторы со всего мира. По количеству наши инвесторы больше всего – это family offices, это individuals. Это люди, которые заработали деньги и сейчас хотят какую-то диверсификацию для своих денег. У нас замечательные инвесторы, многие из них с нами уже тоже больше 20 лет. Точно так же, как наши инвестиции, в среднем 7 лет в портфеле, наши инвесторы в среднем, кажется, больше 9 лет. У нас ними хорошие отношения, я надеюсь, мы им тоже нравимся. И в принципе, большинство наших инвесторов – это люди, individuals. Но также есть определенные пенсионные фонды и страховые компании, более institutional investors тоже.

– Окей. Отлично! Контактную информацию мы обязательно поместим под этим видео на Youtube, на нашем MoneyInside канале. Вопрос тогда: могут ли инвесторы связываться с тобой или им надо писать компанию? Как это происходит?

– Конечно, со мной можно списываться. Мой email адрес у тебя есть. Поставь его. И я всегда готов отвечать на любые вопросы.

– Отлично! Ну Стив говорит также еще на английском, если нужно, конечно же. Если у кого-то есть вопросы на английском, то всегда пожалуйста. Огромное спасибо! Получил огромное удовольствие, много полезной информации. Я думаю, что к вам придут какие-то слушатели наши. С удовольствием поделимся этой информации с огромным количеством наших подписчиков. И еще раз большое спасибо! И до следующих встреч!

– Да, огромное спасибо за возможность!

Сообщение Особенности инвестирования в акции, включая инвестиции в Emerging Markets | #129 появились сначала на Moneyinside.ca - Финансовые подкасты.